Маменькин сынок — Филипок

Он мог бы стать дипломатом, жениться на девушке Кате - дочери торгового представителя Болгарии в России, родить детей и быть счастливым человеком. Он стал поп-певцом Филиппом Киркоровым: знаменитым, скандальным, одиноким. Его жизнь определила юношеская любовь - к певице Алле Пугачевой. Счастлив ли он и почему вырос именно таким, репортеру «МК» рассказал отец звезды Бедрос Киркоров.

Третий этаж кирпичного дома в окрестностях Таганки, гостеприимно распахнутая дверь, «да вы не разувайтесь...» Квартира не блещет особой роскошью. Клеенчатая скатерть на столе в кухне, в комнате - мебель еще советских времен, на стареньком, местами ободранном пианино стоит много картинок с изображением Богородицы. И черно-белая фотография совсем молодого сына на стене. «На этом пианино еще Филипп учился играть, - ловит мой взгляд Бедрос Киркоров, - оно мне дорого...» «А стенку покупали в советское время по записи?» - весело уточняю я. Он улыбается и кивает: «Я консервативный человек, - говорит, - привязан к старым вещам. Вот видите, часы на руке...» Да, я заметила и успела удивиться: такие простенькие! «Филипп подарил, в юности еще, уже больше двадцати лет ношу, не снимаю...»

О себе - кумире прошлого века - сдержанно, о звездном сыне - не только с любовью, но и с некоторой болью рассказал Бедрос Киркоров.

- Вы хотели сына?
- Конечно, хотел сына. Но не категорично. Мы с женой договорились: если будет девочка, то обязательно будем рожать еще. Родился мальчик.

- Вы не жалеете сегодня, что он у вас - единственный?
- Жалею. Конечно, жалею! Что такое один ребенок? Это не ребенок... Мы с женой потом сильно переживали, что Филипп у нас один.

- Не захотели второго или, как говорится, Бог не дал?
- Да как-то условий не было второго рожать... Я один обеспечивал семью, а у меня даже советского гражданства не было - я же болгарин, оттого многие города были для моих выступлений закрыты. Сложный гастрольный график, и в семье надо было помогать. Все как-то... Не сложилось, короче.

- Филипп - поздний ребенок?
- Мне было уже 35 лет, когда он родился. Тогда же не было разных там медицинских институтов. Просто ждали, когда Бог даст.

- Имя кто придумал?
- Вместе с женой и придумали. Не существовало в те годы разных исследований, УЗИ. Заранее кто родится - мальчик, девочка, - было не узнать... Имени для девочки у нас не было, только для мальчика - Филипп.

- Он родился крупным?
- 56 сантиметров, 3600. Как сейчас помню - звонит медсестра: «Поздравляю! Сын у вас!» Я такой счастливый! Мой ребенок родился! Сын! А я как раз должен был принимать участие в концерте в Колонном зале Дома союзов, посвященном 1 Мая, который транслировался по «Маяку». И я бросился в роддом, чтобы передать жене радиоприемник, смотрю по дороге, а у меня батареек-то и нет. А день - выходной, я нашел какой-то ларечек - тогда ведь кооперативов не было, где мне из-под полы продали батарейки. Передал жене радиоприемник. И вот она кормит грудью Филиппа - и звучат мои песни. Так сын впервые услышал мой голос.

- А потом уже его голос зазвучал. Орал по ночам, мешал спать?
- Нет, он был очень спокойным ребенком, всеми ночами спал.

- Много хлопот легло на вас? Или больше жене доставалось?
- Тогда мы не знали памперсов, стиральных машин-автоматов, а у жены оказалась очень тяжелая аллергия на стиральный порошок, и у бабушки тоже. У нас стояла такая большая кастрюля железная в ванной, и все туда скидывалось, что за день испачкалось, а я вечером приходил после концерта и все это - пеленки там грязные, распашонки - все замывал, отстирывал. Это была моя обязанность.

«В школу не вызывали: окон не бил, девочек за косы не дергал...»

Это был 1967 год. Филипп Киркоров - коренной москвич, родился в самом центре столицы. Однажды в разговоре с репортером «МК» он заметил: «Я провинциал, обычный такой болгарский парень!» Но болгарским парнем он не был.

Его отец - сын болгарского сапожника - хотя и окончил профессионально-техническое училище по специальности «сапожник-модельер», но обладал таким прекрасным голосом, что его заметили и направили учиться музыке. Сперва в Болгарии, а затем - в Москве.

- Слава Богу, что в Москве я учился без стипендии, - вспоминает Бедрос Киркоров, - а то бы мне пришлось вернуться в Болгарию, отрабатывать потраченные на меня деньги. Но стипендию не дали, хотя обещали, если буду отлично учиться. Я окончил Театральный институт им. Луначарского в классе профессора Покровского с красным дипломом, но зарабатывал на учебу сам.

После окончания вуза начались бесконечные гастроли.

- Мне тогда Утесов, в оркестре которого я одно время работал, сделал такую программу, где звучала фонограммой оркестровая музыка, а голос накладывался живой. Министерство культуры не хотело пропускать эту программу: боялись, что зрителям покажется, что и голос звучит под фанеру. Но Утесов их убедил. А поскольку это было очень удобно и дешево, я мог гастролировать в самых разных уголках СССР, куда отродясь не приезжали артисты, - даже в зоны меня приглашали, ну и, конечно, в какие-то сельские клубы, школы, - рассказывает Бедрос.

Во время одного из концертов он и встретил свою будущую жену Вику.

- В зале на своем же концерте увидел и обомлел, - задумчиво вспоминает мой собеседник, - она была просто красавица! А потом случайно столкнулся с ней в холле гостиницы, где жили артисты; оказалось, что она тоже там остановилась. Я подошел, познакомился - и уже через три дня сделал предложение. Через месяц мы поженились.
Молодой артист обожал свою жену, она платила ему взаимностью.

- С появлением ребенка о совместных поездках забыли?
- Нет, почему? Когда Филиппу исполнилось пять лет, мы начали везде брать его с собой. Он был очень послушным, не капризничал, всегда с удовольствием ехал с нами. Поезда зачастую отправлялись рано, вставать приходилось в четыре утра - так он без проблем просыпался. Без капризов, без слез ждал эти самые поезда на перронах, вокзалах...

- Каково самое яркое воспоминание о детстве Филиппа?
- У нас в Болгарии есть традиция: чтобы волосы лучше росли, надо ребенка в детстве брить наголо. И вот я раз пошел с Филиппом гулять, зашел в парикмахерскую - и под ноль его. Что было дома! «Ты что сделал с ребенком?! Когда теперь отрастут волосы?! Один раз в жизни доверили тебе мальчика погулять!» (Смеется.) Единственная ссора с женой...

- На родительские собрания ходили? В школу вас вызывали? Стекло там разбил, обзывался?
- Да у нас с ним не было никаких проблем. Никогда. Чтобы он нам: «Не пойду в школу!» - или мы ему: «Немедленно садись за уроки!» - нет! Приходил из школы, сам делал домашнее задание - никогда мы его не заставляли. То же самое было с игрой на фортепиано, когда он уже в музыкальную школу пошел. Все сам. И никогда он не попадал ни в какие детские переделки, даже девочек за косички не дергал...

- Ребята не дразнили? «Ботаник» там, «маменькин сынок»... Часто он дрался?
- Никогда не дрался...

- А как же расквашенный нос, разбитые коленки? Это же все-таки мальчик рос!
- Никогда не было такого...

- Вас это не настораживало? Не говорили: «Сын! Ты же - парень! Тебя обидели - дерись, пусть даже тебе набьют морду!»?
- Нет, такому я его не учил.

- Может быть, стоило вместо музыкальной школы в секцию какую-нибудь, в бокс там?..
- Мы часто отдыхали в Варне, и там он много катался на велосипеде, а еще его Марис Лиепа научил плавать. Он очень хорошо плавает.

- Были у него друзья?
- Был один парень во дворе, Максим. Шебутной очень. Когда они приходили к нам домой, у него так игрушки в руках и горели! Филипп был куда спокойнее.

- А как же переходный возраст? Первая сигарета в школьном туалете, глоток водки на заднем дворе, приходы за полночь, первое похмелье, в конце концов? Конфликт «отцы и дети»?..
- Не было ничего подобного... Никогда. Он был очень правильный мальчик.

«Не пороли, в угол не ставили, только хвалили...»

Филипп сегодня очень гордится своей золотой медалью, говорит: «Я столько за нее пахал!» Музыкальная школа тоже была закончена с отличием.

- Вас не смущало, что сын такой - слишком уж мягкий?
- Нет. У нас была очень дружная семья, мы не ссорились никогда, не ругались, не предъявляли друг другу претензий. Чтобы я когда-нибудь сказал жене: «Ты там что-то не приготовила, не убрала...» Никогда! И Филипп такой же рос неконфликтный. Курить он, правда, пробовал, но уже в более старшем возрасте, когда начал работать в шоу-бизнесе, но быстро понял, что это - не его, и бросил. Понимаете, я сам - очень мягкий человек. Я осознаю, конечно, что иногда надо быть жестким. Что вот Петр Первый, например, не смог бы провести реформы, если бы был мягким человеком, Сталин не выиграл бы войну. Но...

- Понятно, значит, взяться за ремень вам не позволяла мягкость, и Филиппа поэтому никто никогда не порол?
- Вы что?! Конечно, нет! Да и не за что было.

- Как не за что? Скажем, вы ему: «В комнате убраться, посуду вымыть!» - а он как не слышит: у телевизора сидит, мультики смотрит.
- Что вы? Какая посуда?!

- У него не было обязанностей по дому?
- Не было.

- Ну, хоть как-то вы его наказывали? В угол там?..
- Да какой там наказывали...

- Да хотя бы ругали когда?
- Нет. Никогда. Я его только хвалил.

- Понятно. Милый мальчик, который всегда только радовал взрослых своим прилежанием и старательностью... И, конечно, он был страшно избалованным.
- Да, он был избалованным.

- «Папа, купи! Мама, хочу!»
- Да... Если железная дорога, то обязательно чтобы домики там были, станция, будки разные. Я сидел, вырезал все это из фанеры, красил. Тогда же купить такие игрушки было невозможно. А как-то пошли в цирк, а там - объявление: «Продаются щенки циркового пуделя». Он как начал кричать: «Папочка, миленький! Давай возьмем! Ну пожалуйста! Я сам буду гулять - вот увидишь!» А у него аллергия на шерсть. У нас уже была до этого собака - пекинес, мы привезли его из Польши, так пришлось отдать. И я говорю: «Но, Филипп, нельзя нам собаку! У тебя же аллергия...» А он: «Нет! Это только на пекинеса, на его шерсть, - на пуделя не будет!» Так и выпросил - взяли щенка... Вы думаете, он гулял? Ни разу! Ладно там в будни - школа все-таки. Он и в выходные ни разу не вышел с ним погулять! Дома играл, а гуляла мама. Хороший такой был пуделек, Степка...

- А брата, сестру он никогда у вас не просил?
- Нет, никогда.

- Зато, наверное, шмотки клянчил: «Папа, джинсы!..»
- В Варне - магнитофон. Двухкассетный. «Хочу!» А его везти через границу - это же нельзя! Как везти? Ну, засунули куда-то на верхнюю полку, тряслись всю дорогу... Он, правда, потом много переписывал кассет.

- Зато Филипп, наверное, любил приласкаться: «Папочка, любимый!»?
- Да, очень ласковый был. Внимательный. Как-то раз нарисовал мне картинку - а я тогда любил переходить дорогу на красный свет, и там, на рисунке, светофор красный был, милиционер свистит и призыв, чтобы я был осторожным и на красный свет не ходил.

- Открытым был мальчиком?
- Да, очень...

- А потом закрылся...
- Да...

- Сегодня от того мальчика что-то осталось?
- Осталось? Да! Вы знаете, осталось! Он и сегодня очень добрый, он отходчивый, он доверчивый очень. Всегда стремится помочь. Ведь скольким он помог! У нас так было принято в семье. Бабушка звонит: «Шульженко плохо! Я к ней!» - «Да чем ты поможешь-то? Не езди! Есть же врачи!» - «Нет, я ее успокаиваю...» Это у нас в традициях - помогать.

- У Филиппа репутация человека срывистого, невыдержанного на язык, способного грубо обозвать. Вы ему не говорите: «Сын! Как тебе не стыдно?! Ты же из интеллигентной семьи! Мы с матерью тебя не этому учили!»?
- Я его не осуждаю. Когда вокруг столько сплетен, столько грязи, столько людей его задирают - это естественно: срывы... Это просто темперамент.

- Зачем вы отпустили сына в шоу-бизнес? Вы же знали, как там и что. А у него - золотая медаль! Все дороги были открыты.
- Я хотел, чтобы он был дипломатом. У него всегда были способности к языкам. Но... Я был на гастролях, Вика мне звонит: «Мы решили в ГИТИС, но в ГИТИС нас не взяли, сказали: „Красивый мальчик, но голоса нет". Мы пошли в Гнесинку...» Он, знаете, всю жизнь видел себя только на сцене. У меня в свое время песня была: «Сынок». Был у меня в детстве такой случай: я - маленький, война кончилась, и вот на улице Варны ко мне подходит советский солдат, по голове погладил, «Сынок!» - говорит и дает мне шоколадку - зайца. А я не знал, что такое шоколад, думал, игрушка. Надавил - она и сломалась. Я разревелся, подбежала мама: «Ты что?» Я говорю: «Игрушка сломалась!» Она посмотрела: «Дурачок, - говорит, - скорее в рот клади, это же шоколад...» И потом появилась у меня такая песня: «Сынок» - о советских солдатах в Болгарии. Кстати, мало кто знает, что там, в Болгарии, во время Великой Отечественной войны не погибло ни одного советского солдата. И вот как-то раз на концерте я ее исполнял после Анны Герман. А ей столько цветов надарили! И она взяла одну гвоздику, подозвала Филиппа, а он ребенком еще был, сказала: «Беги, подари папе!»

Я смотрю, он с этой гвоздикой выходит. И я говорю: «Это мой сын!» Зрители захлопали. Это были его первые аплодисменты. Потом мы это все время использовали в концерте - он выходил с гвоздикой, а позже уже стал у меня в программах участвовать. Голос еще не очень устоявшийся был. Так что он к сцене всегда тяготел. В детстве бабушка - а она из цирковых - научила его фокусам. Он в школе любил их показывать, на домашних праздниках. Так что... А я хотел - да, дипломатом чтобы был.

«Со стороны Филиппа была любовь: первая, юношеская»

Бедрос смотрит на фотографию Филиппа на стене - юный стройный парень с шапкой кудрявых волос, с открытым, счастливым лицом.

- Какой же все-таки был красивый парень!
- Да, был красивый...

- Девочки, наверное, сохли?
- Да и сейчас. Такие письма приходят!..

- Сейчас - это понятно. А тогда? Наверное, тоже проходу не давали? Он спрашивал совета: как ухаживать, как перейти от поцелуев к более решительным действиям?
- Нет, никогда.

- Неужели всю свою юность он любил только Пугачеву?
- С того самого момента, как увидел ее выступление на «Золотом Орфее». Он был ее фанатом.

- А вы говорите, пороть было не за что... Надо с девчонками в лифте целоваться, а у него - Пугачева! Ведь ровесники небось смеялись над ним? Вы ему не говорили: «А ну, хватит дурью маяться! Чтобы нормальную подружку себе завел!»
- Нет, не говорил. Я думал, пройдет это у него.

- Как вы могли допустить столь неравный брак? Наверняка ведь мечтали о другом: молоденькая невестка, внуки?
- Я не хочу про это говорить! Не хочу!.. Конечно, мечтали о другом... Конечно!

- Почему вы не сказали свое отцовское «нет»?
- Если бы я только знал, как все сложится дальше, я бы, наверное, поговорил с Филиппом, посоветовал, предостерег... Но я же не знал! Я работал, обеспечивал семью. Бывало, и не видел его лишний раз.

- А разве слово мамы не было законом?
- Знаете... Тут еще так сложились обстоятельства... Вика тяжело болела - рак, она умирала. И, наверное, думала: покровительство какое-то, опека...

- Моя вторая мама...
- Да...

- Вы не думаете, что Пугачева не должна была допустить этого брака? Она же была старше...
- Я не знаю. Может быть.

- Была с ее стороны любовь?
- Не мне об этом судить. Со стороны Филиппа - была.

- Первая, чистая, юношеская...
- Да...

- Я слышала, что у Филиппа была еще одна юношеская любовь - какая-то девушка-ровесница в Варне.
- Да нет... Была дочка нашего торгового представителя - Катя. Такая была славная девушка! Вот с ней у них что-то могло бы получиться. И внуки бы были - да. Но там тогда была только дружба. Я даже не уверен, доходило ли там до поцелуев...

- Вы осудили Филиппа, когда он на следующий день после смерти матери со своей второй мамочкой уехал в Израиль на гастроли?
- Нет. Я не осуждал. Со стороны это кажется странным, конечно, неправильным... Но... Надо просто знать артистов. Они должны выходить на сцену всегда, что бы ни случилось. Алла тоже, кажется, выступала в день смерти матери. А что поделаешь?

- А Филипп вас, конечно, осудил, когда вы второй раз женились?
- Нет! Почему?.. Он не осудил - он на свадьбу пришел. И потом все время приглашал нас с собой на гастроли. Говорил: «Бери Людмилу - и приезжайте!» Я так и начал участвовать в его концертах. А вот сейчас он в Дубаях будет выступать, в январе, и тоже зовет нас с собой. Он просто знает, что я очень общительный человек, что мне трудно одному. Я после смерти Вики два года вообще не выходил из квартиры - спал, кушал, просто лежал на кровати. Потом боль стала отступать. Я три года выдерживал траур, а потом подумал: «Ну что же... надо же как-то жить дальше...»

- Филипп обитает этажом ниже - приходит к вам вот так посидеть, по душам поговорить, детство вспомнить?
- Он заходит, но чтобы посидеть, поговорить - это нет... Иногда песню новую запишет, спросит: «Как тебе?»

- К советам прислушивается?
- Нет. Он высокоинформированный в области музыки человек. Ему не нужны советы. Просто дает послушать.

- Но звонит: «Отец, может, хлеба купить?» Продукты приносит?
- Да, он любит по магазинам... Да, вспоминает.

- Там, «отец, я тебе рубашку купил, маечку красивую»?
- Да, покупает. Он любит покупать вещи. Себе, мне, балету своему. И потом не продает их и не раздает. Столько вещей! Так дорого стоит! Говорит: «Музей буду делать!» Ну... Делай...

- И никогда не бывает, чтобы просто пришел, сел, выпил коньяку: «Отец! Что же мне делать?! Я совсем один! Как дальше жить?..»
- Нет, такого не бывает... Он счастлив своей сценической судьбой. Да и действительно: кто еще среди наших артистов может похвастаться трехчасовым концертом с таким балетом, с такими декорациями...

- То есть ему кажется, что он - счастлив?
- Вот именно...

- Может быть, вам пора элементарно дать ему по голове?
- Не знаю... Это все так тонко, так сложно... Вон Басков... Женился, ребенка родил, развелся... Как так можно? Я женился - и все, на всю жизнь. Все же бывало! Ну, не ссоры, нет, а из-за моей работы возникали проблемы разные. Но чтобы разводиться?! Это же семья. Как можно?!

- Вы не говорите ему: «Что хочешь делай, но чтобы внуки у меня были!»?
- Нет, не говорю, нет... Хотя... Вот думаю, что, может, уже надо решиться и как-то поговорить с ним об этом? Как-то осторожно...

- Осторожно? Да тут уже орать пора! Мужику за сорок уже. Ругайте его! Больше ведь некому! Вы же у него единственный близкий человек.
- Ну, у него еще есть тетя и дядя. Они, кстати, тоже бездетные - мой старший брат и сестра младшая. И у Людмилы никого нет. Ее племянники рожают, она так и замирает над этими детьми. Но...

- Может, вам еще раз попробовать с женой родить ребенка?
- Нет... Где уж? Поздно. Мне 76, ей 52 года...

- Филипп как отнесся к тому, что у него могла быть сестра?
- Ругал нас... Говорил: «Ну что же вы?! В Питер поехали! Надо было в Москву - тут лучше клиники!» Но нам врачи тогда запретили в Москву - говорили, надо поездом, а то может быть выкидыш... Все равно... Не дал Бог... Теперь вся надежда - только на Филиппа... А вдруг? Вдруг что и сложится у него? Я ведь тоже не хотел ехать на те гастроли. Хотел тогда на родину съездить. Меня уговорили: выступите, сказали, в Сочи, а затем поедете морем в Варну. И я встретил там Вику! Может, и у него так же? Вдруг?..

- Вы можете сказать: «Я - счастливый отец!»
- Да, конечно! Он у меня один, но какой! Удаленький вышел!

- А вы можете сказать: «Мой ребенок счастлив!»?
- Ну конечно! У него такая замечательная сценическая судьба!

- Нет, именно счастлив? Не богат, не знаменит - счастлив?
- Жизнь - колесо, поворачивается и делает круг. Человек должен иметь кого-то близкого рядом и должен оставить кого-то после себя на земле... Иначе зачем всё?

Перед встречей с Бедросом Киркоровым я позвонила Филиппу и спросила, не хочет ли он тоже принять участие в разговоре. «Ни в коем случае!» - категорично заявил артист. «Но вы не будете возражать, если отец про вас расскажет?» «Пусть говорит что хочет», - последовал ответ.